Музыка как опосредованное самопознание и "внутреннее делание" человека

Торопова Алла Владимировна,
доцент МПГУ, вед. науч. сотр. ПИ РАО,
кандидат педагогических наук,
член-корр. МАНПО, г. Москва

pmu@perm.ru

Музыка - феномен культуры, притягательный для изучения с позиций различных дискурсов знания: истории искусств и стилей; теоретических концепций структуры музыкальной ткани; акустики и инструментоведения; эстетики и функционально-воспитательных возможностей - всех тех научных областей и подходов, которыми богато наше время. В ряду перечисленных и не перечисленных научных подходов к музыкальному искусству есть и еще один, рассматривающий музыку как таковую, и вне, и внутри ее историко-стилевой конкретности, как феномен сознания человека. При таком взгляде музыка предстает летописным полотном развития человека, трансформаций его сознания. И адекватный исследовательский аппарат такового познания смысла музыки следует искать в психологических и антропологических концепциях и теориях. В контексте психолого-антропологической проблематики рождается действительно новый взгляд на музыку как феномен сознания и возникает вопрос об эволюционном смысле порождения музыкальной культуры, об этническом многообразии и антропологических типах музыкальных культур, о современном музыкальном искусстве и языке как манифестациях актуального состояния сознания человека нашего времени.

Рождение музыки как феномена сознания из звучащей символизации эмоций и переживаний, движения мысли и поведенческих действий - факт универсальный и столь же природный, как и культурно-движимый. Это обобщение наталкивает на концептуализацию данной сущности человеческого сознания в особой психологической реальности. Присвоим ей пока рабочее понятие - "звучащее" или "интонирующее сознание", которое включает в себя и "музыкальное сознание", но последнее является уже чисто культурным феноменом на фоне антропологической сущности (то есть включенности в антропогенез) "звучащего и интонирующего сознания".

Но мы ничего не знаем об этой особой психологической реальности - той целостной сущности или структуре сознания, которая ответственна за становление и развитие Homo-musicus как субъекта и объекта культуры и эволюции. Необходимо научное оформление того эмпирически-философского факта, что эта сторона развития человека непрерывна, постоянна и многовариантна в истории человеческих культур и общей эволюции сознания (то есть обладает характеристиками общими, особенными и единичными).

Интонирующее сознание, по нашему мнению, является мостом между т.н. "биологией переживаний" человека и его общественно-социальной сущностью - межличностным пространством людей, общения, культуры, социума, традиций, моделей жизни, наконец.

Значит, интонирующее сознание связано с экспликацией смысла вовне, оно рождает мифологический рефлексивный слой "нижних этажей" психической реальности человека (биодинамической и чувственно-аффективной тканей его сознания). Далее, на его фундаменте вырастают "превращенные формы" (в терминлогии М.К.Мамардашвили) - звуковая символика, жестовая, визуальная и др. Они в своих основах имеют общее корневище и питают друг друга. Из звуковой стороны интонирующего сознания, все более отчуждаясь от "биологии" ("дионисийства", по Ницше) и приобщаясь к служению социуму и культуре ("аполлоническое начало"), рождается музыкальное сознание.

Эта качественность сознания - интонируемость (интонационная интерпретация) смыслов и потребность в интонировании познаваемого мира вне и внутри человека - эксплицируется в языковых манифестациях различных модальностей, адресованных как к миру вокруг, так и к самому себе. Языковые манифестации - это все доступные человеческой природе экспрессии переживаний: двигательные, звуковые, визуальные, а так же прочие, доставшиеся нам от "животной биологии" и составляющие самый архаичный язык экспликации переживаний.

Языковые манифестации сознания, все более отчуждаясь в ходе эволюции и истории человека от своих бытийно-природных истоков, превратились в формы культурной деятельности. Теперь они представляются, а, вернее, возвращаются сознанию как опыт культуры, ее продукты и практики.

Таким культурным явлением, обладающим собственной автономией как в бытийственных формах, так и образовательных и познавательных практиках, является музыка. Она представлена сознанию в виде музыкальных произведений, направлений, течений, различных способов ее исполнения и интерпретаций, то есть как нечто внешнее по отношению к сознанию человека. Но она является настолько "внешним", насколько внешна человеку его тень, или изображение в зеркале.

Можно сказать, что музыкальная культура в таком понимании выполняет функцию внешней памяти человечества о его опыте, опыте интонирующего сознания. К ресурсам этой памяти мы можем обращаться всякий раз, погружаясь в музыкальное восприятие.

Бессознательно распознаваемыми объектами при восприятии являются семантические паттерны, заключившие в себе некие универсальные модели переживаний. Весьма удобно подойти к их описанию и интерпретации с позиции юнговской теории архетипов коллективного бессознательного (то есть тех самых глубин сознания, память о которых практически стерта из осознанной культурной деятельности человека и общества).

Нами предлагается система архетипов (на основе юнговских), их психологическая и музыкально-языковая (протоинтонационная) интерпретация.

Система включает следующие архетипы: Дитя, Герой, Анима, Мать, Старик, Круг, которым соответствуют определенные психологические свойства:

Дитя символизирует спонтанность, непредсказуемость, "алогичность", высокую внутреннюю потенциальность и "творческость", невыраженность, свободу выбора и обособленность психологического пространства, эгоцентризм (понимаемый возрастной психологией как тип восприятия мира), непосредственность.

Герой выражает стремление к достижению цели через преодоление; зависимость от желаемой цели, отсутствие выбора, движение в линейном пространстве борьбы за цель.

Анима* символизирует потребность в сочувствии, удовольствии, признании; имеет изменчивую и пластичную форму дополнительности, комплементарности, может включать нарциссизм, гедонизм.

Мать олицетворяет альтруистические начала в личности; чувство единения с природой, растворения в ней вплоть до потери собственного "пространства".

Старик представляет: социализированность, интеллектуальную структурированность; знание ограничений, понимание норм и правил; олицетворяет образ Учителя, Мастера, Мудреца.

Шестой архетип соответствует символам: единства макро- и микрокосма; упорядоченной целостности или Самости (по К.Юнгу); центра и цели процесса индивидуации, личностного идеала целостности.

В данной системе архетипов заложены противоположные начала - активное и пассивное, выраженные в мужской и женской линиях, что укоренено не только в культурологической и философской традициях, но и в субъективном психологическом восприятии отдельных качеств личности; а также симметричность и асимметричность процессов возбуждения и торможения, заложенных в соответствующих архетипических переживаниях. Таким образом, система имеет несколько вариантов психосемантических "оппозиций" и может быть различным образом схематически изображена** . Например:

	*Активность*		*Пассивность*
*Симметричность*	СТАРИК		МАТЬ
		ДИТЯ
*Асимметричность*	ГЕРОЙ		АНИМА

Сама качественность пассивности и активности может быть интерпретирована как противоположные тенденции в отношении ко времени, то есть к изменениям среды: подчинение времени (энтропия) и обуздание времени (негэнтропия). Во временном аспекте архетипическая схема будет выглядеть так:

	*Энтропия*		*Негэнтропия*
*Вечность*	МАТЬ		СТАРИК
		ДИТЯ
*Временность*	АНИМА		ГЕРОЙ

Дитя в этой схеме занимает позицию "между" энтропийными и негэнтропийными процессами, а также между вечностью и временностью. Именно поэтому дитя символизирует принцип творчественности природы, спонтанности и чуда.

Круг - архетип, вмещающий в себя все. Это Единое, вневременное бытие.
Представленная система архетипов (коллективного бессознательного), преломляется в индивидуальном бессознательном опыте, стержнем которого являются закрепившиеся паттерны психологических (онтологических) переживаний.

В музыке, в ее языке и в особенностях индивидуальной психосемантики восприятия эти мифоподобные структуры сознания обнаруживают себя.

Какова же представленность архетипического содержания в музыке? Музыкальный язык обладает таким свойством как передача энергий процессов возбуждения и торможения, вызывающих напряжение и расслабление в телесном переживании, а также скорость, интенсивность поступления импульсов, частоту сменяемости противоположных импульсов-процессов. Бессознательное восприятие отмечает такие особенности переживания музыкального времени как его структурированность и аструктурированность, симметричность и асимметричность, связанные с различными вариантами чередования ощущений устойчивости и неустойчивости, опорности и неопорности звучаний.

Можно попытаться представить себе систему соответствий свойств психологических и музыкальных архетипических комплексов:

Герой - музыкально-семантическое образование, имеющее такие характерные свойства, как линейное ощущение пространственно-временных отношений, что проявляется в учащении смены процессов напряжения и торможения, чувстве накапливающейся энергии. В данном движении содержится нерегулярность появления опор, а значит, несимметричность музыкальных построений, имеющих тенденцию интенсификации движения к "цели". (Примером, на наш взгляд, может служить тематизм Л.ван Бетховена.)

Старик - статичность пространственно-временных отношений, уравновешенность процессов напряжения и торможения с некоторым акцентом на "своевременность" появления опор, регулярность, периодичность, симметричность. Как архетип с мужским, активным значением содержит в себе преобладающее накопление энергии, что сказывается в логике "к опоре", хотя и с меньшим "межопорным" существованием, часто доминирование линии основы как носителя конвенциональных норм определенного музыкального языка. Важны также метроритмические и тесситурные условия: если архетип Героя задействует довольно широкий регистровый диапазон, то архетип Старика чаще воспринимается в низком и среднем, притом весьма ограниченном диапазоне. (Потому данное архетипическое содержание часто заключается в жанры гимнов, некоторых маршей, полонезов, то есть жанры, воплощающие идею "законности, государственности" (если можно так выразиться); в иных культурах это будут другие жанры, выполняющие сходную функцию.

Мать - архетип, музыкально-семантически относящийся к статично-симметричной паре, однако смысловые акценты в нем смещены к освобождающейся, а не концентрирующейся энергии (что свойственно женским архетипам). Это заключено в передаче стимула к торможению, расслаблению, нивелированию воли к движению. Уравновешенность передается регулярностью появления опор, не собирающих, а ослабляющих напряжение (как сложилось в языке жанра колыбельных, например). Этому архетипическому комплексу свойственны пространственно-временные характеристики нелинейного, "без времени" длящегося состояния, такая форма часто не заканчивается, а "прерывается", как это происходит в некоторых произведениях О.Мессиана. (Примером может служить "Взгляд Девы Марии" из "Двадцати взглядов на лик младенца Иисуса", а также Пятая часть из Квартета "На конец времени".)

Анима - музыкально-семантическое образование, также имеющее свойства женских архетипов: в нем преобладают выражения процессов торможения над напряжением, передача восприятия освобождающейся энергии, расширение, размывание опорных точек, что свойственно, в описании М.Г.Арановского, мелизмам и аналогичным средствам, расшатывающим устои (гармоническим и ритмическим). Но, в отличие от материнского архетипа, данное смысловое образование нестатично и несимметрично. Оно в линейном пространственно-временном бытии имеет как бы обратные архетипу Героя свойства: не фокусировка и накопление напряжения, а изменчивость и распыление, превращение зон напряжения в самодостаточные, не требующие разрешения звучности. Отсюда преобладающие формы - вариационные, а также свойственные танцевальным жанрам - трех- и многочастные. (Равелевскому композиторскому стилю, на наш взгляд, близко частое обращение к архетипу Анима, который дает о себе знать даже в "Болеро".)

Дитя - двояко заряженное, неопределенно выражающее себя образование, основными признаками которого можно считать спонтанное чередование различных проявлений: повторность и изменчивость, ограниченность средств (диапазон, тембр) и непредсказуемость, свобода от конвенциональной логики развития. Важно смысловое оформление Дитя как непарного архетипа, отделенного от мира и зависимого от него, что выражается в попытке обретения регулярных опор и в то же время нарушении этой регулярности. Архетипические признаки, такие как ограниченный диапазон, повторность, чистота тембра, частая перемена целей движения как бы передающая скачущий фокус сознания*** . Отсутствие жесткого следования закономерностям делает этот архетипический символ носителем незащищенного устоями, уязвимого начала, именно поэтому архетип Дитя содержится в выражении художественно-музыкальными средствами образа блаженного, отделенного от мира существа (например, Юродивый в опере М.П.Мусоргского "Борис Годунов"). В нашей культуре для музыкального воплощения такого смыслового образования часто привлекаются образцы подлинно детского репертуара: считалки, дразнилки, попевки и др.

Круг - наиболее сложный для описания архетипический комплекс. Он содержит в себе некую целостную архетипическую картину и воспринимается как объективный смысл сущего. Таковы многие произведения И.С.Баха, чьи музыкальные средства несут свойства различных архетипов и в то же время соразмерное единство.

Конечно же, наше восприятие архетипа зиждется не на сознательном анализе или микроанализе составляющих музыкальный язык, а на интуитивном иррациональном улавливании общей семантико-звуковой формулы произведения - его протоинтонации (в терминологии В.В.Медушевского). Именно протоинтонация и есть носитель архетипического паттерна переживаний, глубинного опыта сознания, транслирующегося в будущее.

В этом интуитивно-иррациональном бессознательном восприятии каждый человек выступает истинным субъектом восприятия и познания, творящим мифологический слепок с точек соприкосновения своей индивидуальности с культурой. То есть в каждом акте восприятия музыки, не говоря уже о ее создании, человек воспроизводит заново свой человеческий облик со всеми его общими чертами и особыми приметами, тяготея к тем паттернам переживаний - архетипам сознания - которые дают в настоящий момент наиболее потребные личности энергии для внутреннего делания, самосозидания.

Не буду в данной статье углубляться в проблематику вариантов "самостроительства" личности, поскольку в каждом случае "работают" различные механизмы "внутреннего делания": от поддержания хрупкой, истончившейся душевной структуры просто "на плаву" (и тогда мы припадаем к музыкальным резервуарам, дающим простую привычную пищу, каждому свою) до кардинального экзистенциального сдвига в ценностных ориентирах и уровне существования (и тогда мы ищем новые источники энергии как в жизненных, так и в музыкальных впечатлениях). В таком познавательном дискурсе по-новому может высветиться и проблема современного музыкального языка, вернее, языков и стилей, но это уже тема для другой статьи.

* В нашей систематизации юнговских архетипов многие из них совместились (как Герой и Анимус, например, или Старик и Учитель, Отец), и иные - дифференцировались с некоторыми вариациями (как Анима и Мать). Анима - это подруга или Возлюбленная Героя, искомое Сокровище и цель испытаний.

** Необходимо заметить, что данная система символически отражает "институт семьи", что подкрепляет представление о синхронизме семантических и психологических образований.

*** Именно таково архетипическое содержание темы нашествия из Седьмой симфонии Д.Шостаковича. В этом - интуитивно-музыкальное прозрение композитора в психологию происходящих событий.